Статья Альберта Эйнштейна «Религия и наука» была опубликована в журнале New York Times Magazine 9 ноября 1930 года. Позже она вошла в книгу «Идеи и Мнения» (Ideas and Opinions, Crown Publishers, Inc., 1954, с. 36-40), а также публиковалась в книге «Мир, каким я его вижу» (The World as I See It, Philosophical Library, New York, 1949, с. 24-28).
Всё, что когда-либо делала или о чём думала человеческая раса, связано с удовлетворением нужд или облегчением боли. Стоит всегда держать это в уме, если хочется понять религиозные движения и их развитие. Чувство и страсть — это движущая сила, лежащая в основе всех устремлений и творений человека, какими бы возвышенными они ни казались нам впоследствии. Каковы же те чувства и потребности, которые привели человека к религиозным мыслям и верованиям в самом широком смысле этих слов? Нужно немного поразмыслить, чтобы увидеть, что самые разнообразные эмоции порождают религиозные мысли и опыт.
У первобытного человека это, прежде всего, страх, который пробуждает религиозные представления — страх умереть от голода, страх перед дикими животными, болезнью, смертью. Поскольку на данном этапе понимание причинно-следственных связей существующих явлений развито довольно слабо, человеческий разум создаёт иллюзорных существ, более или менее похожих на самих людей, от чьей воли и действий зависит, произойдут ли эти ужасные события. Таким образом, человек старается сохранить благосклонность этих существ, выполняя определённые обряды или принося жертвы, которые, согласно традиции, передающейся из поколения в поколение, смогут их умилостивить и обеспечить расположение к смертным. В этом смысле я говорю о религии страха. В большой степени, стабилизации такой религии, но не её созданию, способствует формирование специальной касты жрецов, которые провозглашают себя посредниками между людьми и теми существами, которых они боятся, и на этом основании возникает гегемония. Во многих случаях лидер, или правитель, или привилегированный класс, чья позиция зиждется на других факторах, сочетает в себе функции священника и представителя светской власти для того, чтобы обеспечить бо́льшую стабильность последней; или же политические правители и каста жрецов действуют сообща в своих интересах.
Социальные импульсы являются ещё одним источников кристаллизации религии. Отцы и матери, и даже лидеры крупных человеческих сообществ смертны и могут допускать ошибки. Желание быть под чьим-то руководством, быть любимым, иметь постоянную поддержку толкает людей на создание социальной и моральной концепции Бога. Именно Бог Провидения защищает, очищает, вознаграждает и наказывает; тот самый Бог, который, согласно мировоззрению верующего, любит и лелеет жизнь племени или человечества, или жизнь как таковую, утешает в печали и тоске, охраняет души мертвых. Это социальная или моральная концепция Бога.
Священное Писание евреев великолепно иллюстрирует переход от религии страха к религии морали, дальнейшее развитие прослеживается в Новом Завете. Религии всех цивилизованных народов, особенно народов Востока, преимущественно являются моральными религиями. Превращение религии страха в религию нравственности — это огромный шаг в жизни народа. Тем не менее, мысль о том, что примитивные религии основывались целиком на страхе, а религии цивилизованных народов — исключительно на морали, является предубеждением, которого следует опасаться. На самом деле, все религии являются смесью обоих типов, с той только разницей, что на более высоких ступенях развития социальной жизни религия морали преобладает.
Общим для всех этих типов является антропоморфный характер концепции Бога. В целом, этот уровень удалось преодолеть только исключительно одарённым личностям или высокоразвитым сообществам. Но есть и третья ступень религиозного опыта, которая свойственна им всем, хотя редко встречается в чистом виде: я называю её космическим религиозным чувством. Это чувство сложно объяснить тому, кто его никогда не испытывал, тем более, что не существует антропоморфной идеи Бога, которая бы отражала его.
Человек чувствует тщетность своих желаний и целей на фоне возвышенности и чудесного порядка, который являет себя как в окружающей природе, так и в мире мыслей. Он ощущает себя запертым в тюрьме своего человеческого существования, в то время как устремления его направлены на познание вселенной как невероятной совокупности всего. Зачатки космического религиозного чувства появляются уже на ранней стадии развития, например, во многих Псалмах Давида и некоторых книгах пророков Ветхого Завета. Как мы знаем из прекрасных работ Шопенгауэра, в буддизме элемент этого чувства выражен ещё сильнее.
Религиозных гениев всех времён объединяет наличие этого религиозного чувства, что не ведает ни догм, ни Бога по образу и подобию человека, а значит, в этом случае не может быть и церкви, чья концепция могла бы основываться на нём. Вследствие этого именно среди еретиков повсеместно встречаются люди, наполненные высочайшим чувством религиозности, которых современники воспринимали то как атеистов, то как святых. В этом свете такие гении, как Демокрит, Франциск Ассизский и Спиноза очень близки друг другу по духу.
Как же передавать это космическое чувство другим, если нет ни чётких формулировок определения Бога, ни теологической базы? На мой взгляд, пробудить это чувство и поддерживать его в тех, кто может его испытывать, является важнейшей функцией искусства и науки.
Таким образом, мы подходим к концепции взаимодействия науки и религии с очень необычного ракурса. Если рассмотреть эту ситуацию с исторической точки зрения, принято считать науку и религию непримиримыми антагонистами, и причины для этого весьма очевидны. Человек, который полагается на универсальный закон причинно-следственных связей, не может ни на миг допустить мысль о неком существе, чьё вмешательство способно повлиять на естественный ход вещей, если, конечно, он принимает гипотезу о причинности всерьёз. И ему абсолютно ни к чему религия страха, равно как и религия морали и нравственности. Ему не нужен Бог, который вознаграждает и наказывает, просто потому, что действия человека определяются потребностью, внешней или внутренней, что снимает с него любую ответственность перед лицом Бога, как мы не требуем от неодушевлённых предметов нести ответственность за то, что с ними происходит. Поэтому науку обвиняли в подрыве нравственных устоев, но обвинения эти несправедливы. Морально-нравственное поведение человека должно быть основано на сочувствии, образованности, социальных связях и нуждах, но никак не на религии. Поистине ужасно, если человека будет ограничивать только страх наказания и надежда на воздаяние по заслугам после смерти.
Принимая это во внимание, несложно догадаться, почему церкви всегда боролись с наукой и преследовали её приверженцев. С другой стороны, я утверждаю, что космическое религиозное чувство — сильнейший и благороднейший мотив для научных исследований. Только те, кто осознают, насколько огромные усилия и, прежде всего, полная самоотдача, требуются, чтобы открыть что-то новое в теоретической науке, способны постичь силу эмоций, только благодаря которым такая работа, не связанная с непосредственными реалиями жизни, даёт результаты. Какая глубокая уверенность в рациональности вселенной и страсть к познанию, вплоть до мельчайших крупиц разумного в этом мире, должно быть, была присуща Кеплеру и Ньютону, чтобы вдохновить их на годы уединённого труда, посвящённого разгадыванию принципов небесной механики! Те, чьё знакомство с научно-исследовательской деятельностью основано преимущественно на практических результатах, легко приходят к совершенно ошибочным выводам об образе мышления тех учёных, которые, будучи окруженными миром скептиков, смогли всё же показать правильный путь своим единомышленникам, жившим в разных уголках мира и в разное время. Только учёный, посвятивший свою жизнь аналогичным целям, сможет в полной мере осознать, что вдохновляло этих людей и давало им силы оставаться верным своей цели, несмотря на бесчисленные неудачи. Эти силы им даёт космическое религиозное чувство. Один из наших современников не без основания утверждал, что в наш век материализма единственными поистине религиозными людьми остаются серьёзные научные работники.
Источник: brights-russia.org
